Корейское счастье.“Здесь повсюду два входа: один для местных, другой для иностранцев”
Знаменитый путешественник Михаил Кожухов в своем туристическом блоге на сайте mktravelclub.ru поделился заметками об этой стране.
Великий Вождь товарищ Ким Ир Сен всю жизнь ходил во френче
Кто-то говорит: поездка в Северную Корею — это путешествие в 70-е годы, когда в СССР тоже не было рекламы и торговли, а мы благодарили за это на партсобраниях лично дорогого Леонида Ильича. А мне кажется, это путешествие в будущее, которое у нас, спасибо Михаилу Сергеевичу, не случилось.
В Пхеньяне все ходят строем. Рабочие, школьники, и, понятно, солдаты. На мой вопрос “почему строем?” получен ответ: тут недалеко парк аттракционов. Они, наверное, идут отдыхать.
Я не видел здесь ни одной детской коляски: матери носят детей подвязанными за спиной или на груди. То ли коляски считаются пережитком прошлого, то ли сложны для социалистического производства.
А вот метро как метро. Красиво, чисто, наивно-глупые мозаики. Вождь, вылезающий из гранитной плиты. Две линии длиной около 40 километров. Ни одной надписи, ни одной наклейки в вагонах! Наверное, кому надо, знают и так, куда едут. В залах на специальных стойках вывешена газета. Из динамиков в вагоне доносится голос диктора: “Вчера Любимый Руководитель ответил на вопросы корреспондента ТАСС. Он отметил…” Отрешенные, погруженные в себя, по-советски неулыбающиеся корейцы покачиваются в такт перестуку колес.
Здесь почти повсюду два входа: один для местных, другой для иностранцев. Мы — съемочная группа в составе меня, оператора и двух сопровождающих “товарищей” — всегда входим без очереди. Шеренги строителей коммунизма покорно замирают по взмаху одного только пальца наших спутников и пропускают нас вперед. В нашей гостинице ресторана тоже два: сопровождающие нас корейцы кормятся отдельно. На мое предложение поужинать вместе мне ответили: “Мы-то не против, но все-таки нельзя. Персонал гостиницы очень удивится!”
Сегодня снимали выставку женского костюма, — смотрите на фото. С мужским костюмом все еще проще. “Великий Вождь товарищ Ким Ир Сен всю жизнь ходил во френче. Но однажды к нему пришел его сын Любимый Руководитель товарищ Ким Чен Ир и сказал: “Вы, папа, всю жизнь ходили во френче, работали для людей и очень устали. Теперь Вы наденьте обычный костюм и галстук, займитесь международными делами, а я надену френч и буду работать для людей”. Так и поступили. Подражая обоим, все корейцы ходят в наглухо застегнутой полувоенной форме серых или зеленых тонов. А женщины? На выставке костюма мне объяснили: “Мы следуем мировой моде, в которой сегодня приняты темные тона”.
Правда, недавно Ким сказал нечто одобрительное относительно брюк для женщин, и они стремительно входят в моду.
А вообще у каждой женщины здесь есть очень красивый национальный костюм — для свадеб, семейных церемоний и праздников.
Последний рубеж
На подступах к пограничной зоне вдоль дороги — странные высокие квадратные столбы, сложенные из бетонных кубов. Оказалось, это изобретение военного гения чучхе. В трудный для родины час, если танки южнокорейских “собак” двинутся на Пхеньян, отважные патриоты должны подорвать столбы, чтобы рассыпавшиеся бетонные кубики легли на пути вражеской техники!
Пханмуджон — поселок на 38-й параллели, где “врагу заслон поставлен прочный”. Это последняя на белом свете граница между социализмом и капитализмом (не считая территориальных вод Кубы, от социализма которой, впрочем, давно попахивает тленом).
На границе стоят пять одинаковых синих домиков, в один из них по очереди пускают туристов то с одной, то с другой стороны. Когда туда заходят с юга, то из-за угла домика несмело выглядывают натовцы. Потом, когда они исчезают, северяне входят в домик, убеждаются, что южные двери заперты, и впускают своих посетителей. Северяне при этом всегда стоят спиной к границе, демонстрируя презрение к противнику. В домике нет абсолютно ничего, кроме стола, вокруг которого в середине прошлого века сидели всеми ныне забытые участники переговоров о прекращении военных действий. В общем, если нет непреодолимого желания прикоснуться к перевранной Ким Ир Сеном истории Корейской войны, которую в действительности он будто бы начал, делать здесь нечего. Лет 15 назад я был здесь с другой — южной стороны границы. С тем же примерно ощущением: Пханмуджон — самая глупая в мире туристическая достопримечательность. Есть легенда, что южане фотографируют всех, кто маячит с севера: визу в Штаты будто бы после этого ни за что не получишь. Ну, не знаю… Видно, специальный фотограф ушел покурить, когда там побывал я.
В начале нулевых две Кореи начали было сближаться. Южане открыли на севере joint-ventures, а корпорация “Хендай” даже построила в красивых Алмазных горах туристический комплекс. Но потом на юге поменялись власти, и в отношении Пхеньяна объявили “политику солнечного тепла”. Перевожу: все контакты заморозить, пусть ненавистный режим помрет своей смертью. За это президента Южной Кореи Ли Мен Бака на севере иначе, как “собакой”, официально не называют. Недавно “собака” объявил о новом налоге, чтобы собрать спецфонд на тот случай, если две Кореи вдруг станут одной, и югу придется потратить на это 50 миллиардов долларов… Южане даже думать об этом боятся.
Улучшили могилу короля
Из сегодняшнего дня в Северной Корее никак не разглядишь древнюю историю этой страны. И не мудрено: она была обнулена, и новое летоисчисление ведется со дня рождения Солнца Нации — с 16 апреля 1912 года. Называется это — “эпоха чучхе”. Сейчас, стало быть, на календарях 100-й год чучхе. Между тем на Корейском полуострове существовали великие государства. Одним из самых могущественных было Коре, которое собрал из разрозненных княжеств в конце Х века красивый и добрый король Вангон. Над его могилой и возвели этот курган близ города Кэсона. Правда, курган был меньше. Но Великий Вождь, увидев такой маленький курган, сказал: “Непорядок! Курган должен быть красивым”. И курган увеличили — вдвое. А товарищ Ким Ир Сен якобы прислал деревья, за которыми сам ухаживал, их и посадили вокруг могилы Вангона.
В каком-то смысле все, что здесь происходит, напоминает разгар сталинского культа личности. Но тогда как, на каких дрожжах поднимались у нас ростки инакомыслия? И почему этого не происходит здесь? Почему никто (почти никто!) не бежит из этого рая? Загадка!
Правда, мне по секрету рассказал один наш генерал, который бывал в Южной Корее, что южане будто бы расстреливают всех, кто пытается пересечь границу. Грустно, если так…
Памятник Великому Вождю светится в ночи над пограничным городом Кессоном, погруженным во мрак. Даже в гостинице, куда нас определили, свет включили только с 6 до 11 часов вечера. На ужин дали курицу, — участницу бурных событий прошлого века: ее невозможно было одолеть без электропилы. Были еще листья кунжута, жареные в кляре. Сказали — очень полезно.
Одна из “первых ласточек” наступающих перемен — частный торговец: у него на самодельной подставке — сигареты, зажигалки, конфеты. Увидев камеру, быстро собрал вещи и спрятался.
А вот так ездят здесь наши “зилы”. Видите дым из бочки в кузове? Я тоже сначала думал, что так греются пассажиры. Оказалось, в бочках горит топливо, и выделяемый газ поступает в мотор. “Зилы” на дровах — правда, круто?
Колючая проволока под током вытянута вдоль всей береговой линии, она считается границей. Так, между прочим, до 1985 года было и на Тайване — там тоже запрещали людям выходить на берег моря. Там тоже была граница между капитализмом и социализмом..
Больше, чем спорт
Тэквандо в Северной Корее больше, чем спорт. Это умение защищать социалистическую родину, и ему учат с детства, с начальной школы по нескольку часов в неделю. Потом в старших классах, в техникумах и университетах, и даже в обеденный перерыв на физкультурных занятиях на заводах и фабриках. Дважды в год в каждой провинции отбирают группы для “школы олимпийского резерва”. Полгода резервисты живут на полном гособеспечении, готовясь к отборочным соревнованиям, победителей которых возьмут в национальную сборную. Надо ли говорить, что почти каждый здесь ударом кулака ломает стопку бетонных блоков? В Пхеньяне стоит огромный Дворец тэквандо, его размеры поражают воображение: 18 тысяч квадратных метров, зал для соревнований на 2400 мест.
По воскресеньям студентки готовятся к параду
Здесь есть элегантная форма ответа на вопросы, которые интересуют всех. Есть ли у Ким Ир Сена жена? “Об этом не говорят”. Его сыновья служили в армии (это почетная обязанность и мужчин, и женщин, армия превышает миллион человек на 26 млн жителей)? “Об этом не говорят”. Обо всем, что касается подробностей жизни верхушки, — “не говорят”. “Мы заботимся о безопасности нашего Руководителя”, — объяснили мне. Насчет безопасности не знаю, а вот о том, что Полководец живет совсем другой жизнью, в мировой прессе ходит немало слухов. Но поди узнай, правда ли его личный повар летает в Китай за любимой приправой, а взор Руководителя услаждают танцовщицы? Даже в ежедневных новостях Ким Ир Сена показывают только в виде фото под нежную музыку: смертным незачем видеть, как Бог говорит и ходит. А ходит он, похоже, не очень хорошо: говорят, сказываются последствия инсульта.
Новости — это вообще песня! Сначала женщина в национальном костюме что-то говорит очень торжественным голосом. Потом каждые 40-50 секунд чередуются фото Ким Чен Ира: он на предприятии или в воинской части. Потом минуты две — кадры военного парада, очень похожего на наши. Потом нежная музыка на фоне неба и цветов. Все! Представляете, до какого совершенного абсурда доведен наш опыт: нам, — о, счастье! — показывают целых двух любимых руководителей, мы знаем в лицо еще некоторых их соратников. На здешних экранах — только один человек!
За десять дней командировки я только однажды видел зарубежную хронику — голевые моменты каких-то футбольных матчей. Ни даже катастроф, наводнений и американских бомжей, которые борются за свои права (их, помните, показывали нам) — н и ч е г о!
Вообще Северная Корея — одна сплошная большая тайна. Ну, серьезно: если нет магазинов и рынков — откуда они берут еду? Как работает колоссальная машина обеспечения прожиточным минимумом 26 миллионов человек? Я везде задавал вопрос: какая у вас средняя зарплата? Не ответил никто. Даже у нашего посла об этом весьма расплывчатые представления.
Горжусь этим фото: как в “Огоньке” лет 30 назад…
Наша поездка, наверное, похожа на посещение СССР какими-нибудь американскими журналистами в середине прошлого века. Наивно было бы ожидать, что нам разрешат здесь снимать все, что пожелает душа. В Северной Корее этого нельзя делать даже обычным туристам, а уж нам тем более. Наш рассказ, твердит мне сопровождающий “товарищ”, должен быть объективным — показывать достижения социализма. Поэтому вот вам: процветающий кооператив, который каждый год посещает Любимый Руководитель. Здесь все хорошо и красиво, в отличие от многих других, которые проплывали в окне автобуса. Там солому убирали солдаты, здесь пыхтят трактора и молотилки. Расположен кооператив близ города Саривон и называется Мигок. В переводе — рис и колос.
Крестьянине, в дом которых нас пустили, называют себя “детьми полководца”. Зарплата их исчисляется трудоднями, а выдается, сказали мне, продуктами и деньгами. Точнее, рисом. Как уверял меня хозяин, он получает 600 граммов в день. Попробуйте ради интереса сварить 600 граммов риса — вы лопнете от обжорства! Что же касается денег, то в городе Саривоне мне удалось зайти в магазин, хотя наш сопровождающий умолял этого не делать, — ничего страшного. Как у нас в глубинке в 70-80-е годы: одна рубашка, одни женские трусы, лимонад и тетрадки.
Деревень в обычном понимании этого слова здесь нет. Их давно снесли, а на их месте построили одинаковые двухкомнатные домики с национальным мотивом в украшении крыш. Чтобы никто не заблудился, на каждом две таблички: на одной номер, на другой — имя хозяина. Представляете, как им трудно с перепою до дому добраться?! Хотя, сказать по правде, ни одного выпивоху на улице я не видел — в отличие от Южной Кореи, где “соджу”, местную рисовую водку, — ой, как уважают.
Каждому крестьянину положен приусадебный участок. В размере одной сотки. Объясняю для горожан: это метра 2,5 в любую сторону от дома до забора. Что хочешь на нем, то и делай. Поросенка, козу или курицу держать на такой площади — еще куда ни шло. А вот корову придется заводить в стойло только задним ходом.
В каждом населенном пункте обязательно должен стоять высоченный фаллический символ из бетона с надписью красными буквами сверху вниз: “Товарищ Ким Ир Сен вечно живет с нами”. Вдруг кто забыл?
