Как из-за Карабахского конфликта две деревни поменялись местами
30 лет, 15 июня 1988 года, Верховный Совет Армянской ССР принял резолюцию о вхождении Нагорного Карабаха в состав республики — решение, которое затем отменил Верховный Совет СССР. В результате Карабахского конфликта погибли десятки тысяч человек, еще сотни тысяч стали беженцами. Русская служба BBC рассказывает, как жителям двух сел удалось избежать такой судьбы.
На Южном Кавказе есть два села непростой судьбы: Керкендж в Азербайджане и Дзюнашох в Армении. 30 лет назад в Керкендже жили армяне, а в Дзюнашохе (тогда он назывался Кызыл-Шафаг) — азербайджанцы.
Но отношения между тогда еще союзными республиками накалились, и десятки тысяч людей стали беженцами. В период хаоса и взаимного недоверия жители деревень решили взять ситуацию в свои руки.
К концу 1988 года, после начала Карабахского конфликта, азербайджанские деревни Армении и армянские деревни Азербайджана опустели.
На месте остались лишь жители двух деревень — Керкендж и Кызыл-Шафаг. Единственное, что спасало обе деревни, — их чрезвычайная удаленность от крупных населенных пунктов.
Керкендж и Кызыл-Шафаг расположены вдали от цивилизации, куда нелегко добраться, не испортив подвеску машины. Извилистые дороги, которые ведут к ним, никогда не были асфальтированными. В холодную погоду деревни накрывает одеялом густого тумана.
“Все началось в 88-м, — вспоминает бывший в те годы председателем совхоза Кызыл-Шафага Байрам Аллазов. — Из Азербайджана пришли вести, что карабахских азербайджанцев армяне депортируют, что депортируют из мест вокруг Еревана и что мы будем следующими”.
Соседи из других сел, по его словам, просто “сели на машины и сбежали”.
Жители Кызыл-Шафага уезжать совсем не хотели и думали переждать тяжелые времена. Дошло до того, что поддерживать связь с внешним миром пришлось через знакомых армян, а в село начальство из Москвы прислало молодых курсантов — защищать от возможных нападений.
Однажды в разговоре со знакомым чиновником Аллазов спросил: “Чем все это закончится? Ты мне скажи, мы близкие люди, вместе хлеб-соль делили”. А тот ответил: “Аллазов, неужели не понимаешь?”
“Только тогда я понял, что нам придется уходить”, — помолчав, говорит Аллазов. Но уходить решили вместе — так решили на совете села.
Трудности переезда
Аллазов узнал о Керкендже через общих знакомых в Баку. Тогда, вспоминает он, в двух республиках царило взаимное недоверие. И ему с трудом удалось убедить власти пропустить его в Керкендж — в обмен на заверения, что едут они только ради обмена и что никакого кровопролития он не допустит.
С коллегой из Керкенджа Ишханом Цатуряном они обменялись делегациями. Те посмотрели и оценили дома.
Обе стороны были не слишком довольны, но другого выбора ни у кого не было. Дома в Кызыл-Шафаге двухэтажные, внутри паровое отопление, канализация, а стены из зеленного туфа. Деревня была больше — 350 домов против 150 в Керкендже. Людям это не понравилось, говорит Аллазов.
“Народ вообще такой — когда дела идут хорошо, думают, что из-за них, а когда дела идут плохо, говорят: “Чтоб провалился этот председатель, — вспоминает он, — в какую дыру нас привел”.
Цатурян вспоминает, как им перед отъездом за бесценок пришлось продать весь скот. “Азербайджанцам было легче, тут соседнее село азербайджанское — в Грузии, — говорит он, — И они весь скот, что у них был, отсюда взяли и отвели туда, а в домах только койки оставили”.
По его словам, своих животных он в Азербайджане продал совсем по дешевке — пять коров за 1000 рублей: “Это даже не называется продали — отдали даром”.
Но делать было нечего — пришлось соглашаться.
Жители Керкенджа нашли пять грузовиков, загрузили вещи азербайджанцев из Кызыл-Шафага и привезли в Керкендж, и на тех же грузовиках армяне отправили свое имущество в Кызыл-Шафаг.
По дороге, как рассказывает Цатурян, никаких проблем не было. Только дорога была дальней — Керкендж находится в центральной части Азербайджана, а Кызыл-Шафаг (сейчас называется Дзюнашох) — у самой границы с Грузией. Расстояние между деревнями — около 400 километров.
Спасало то, что грузовики были с азербайджанскими номерами. “Там кроме постов стояли люди без формы — грабители. Знали бы, что это армяне, начали бы камни кидать, чтобы мы побросали вещи и убежали”, — рассказывает Ишхан Цатурян.
“Никто не верил”
Карабахская война сделала беженцами и внутренними переселенцами 850 тысяч азербайджанцев и 360 тысяч армян. По разным данным, с обеих сторон погибло от 20 до 30 тысяч человек, прежде чем весной 1994 года было заключено перемирие.
С того момента под армянским контролем оказался не только Карабах, но и населенные до того азербайджанцами территории вокруг него, в том числе обеспечивающие связь между этой территорией и Арменией.
Этот конфликт часто называют замороженным, хотя в зоне соприкосновения продолжаются перестрелки и гибнут люди, иногда и гражданские.
Карабахский конфликт — один из старейших на постсоветском пространстве, иногда его называют то одной из причин распада СССР, то одним из его индикаторов.
Байрам Аллазов, говоря о зарождавшемся конфликте и бегстве из Армении, не перестает повторять, что никто вокруг “не верил, что советская власть рухнет”, а его совхоз до последнего продолжал сдавать план.
О том же говорит председатель другой деревни: меняться деревнями, по словам Цатуряна, они собирались лишь на время, пока Москва не наведет порядок.
“Мы верили, что конфликт уладится и что мы вернемся”, — вспоминает он и добавляет, что до того жили дружно — “как одна семья”, а “национального вопроса не было, и руководство нас уважало”.
По ту сторону границы
Прощались в Кызыл-Шафаге. К тому моменту почти все азербайджанцы уехали, остались только некоторые мужчины, а армяне только начали приезжать. Дома в те августовские вечера стояли полупустыми, приехавшие едва начали распаковывать вещи.
Напоследок мужчины вместе помянули всех усопших на азербайджанском кладбище. “Договорились тогда, что в мае они приедут проверить кладбище, а в августе мы приедем туда проверить наше, — говорит Аллазов, — Откуда мы знали, что появятся государственные границы”.
Впрочем, между Арменией и Грузией граница долгие годы была весьма условной. И, как говорит Аллазов, армяне легко торговали и поддерживали хорошие отношения с азербайджанцами деревни Ирганчай, которая была всего в четырех километрах от его родного села.
В 1997 году Аллазовы приехали туда на свадьбу родственников: младший сын Байрама Фуад смог разглядеть вдалеке дома, которые семья оставила восемь лет назад.
“Когда мы уехали, мне было 16, теперь, когда я смотрел на него издалека, мне было больно, — рассказывает Фуад. — Хотел пойти и посмотреть ближе, но и армян тоже боялся, думал, в заложники возьмут”.
Несмотря на запрет отца, тем туманным ноябрьским утром Фуад сел на грузинскую машину и пересек границу. Лишь дважды он рискнул выйти из машины — чтобы посмотреть на кладбище и сфотографировать ворота родного дома.
Сегодня оба села почти опустели. Аллазов сам живет в Керкендже, все его сыновья — давно уже в Баку. А в Дзюнашохе от 150 семей осталось 150 человек, большинство уехало в столицу или в Россию.
Ишхан не верит, что конфликт закончится при его жизни. “Может быть, через 100 лет, как мы сейчас ездим в Турцию, — говорит он, — также туристами будут ехать [в Азербайджан] наши дети и внуки”.
Сами дети и внуки, по словам Ишхана, забывают свой старый дом, а то и вовсе его никогда не видели. Он рассказывает им историю Керкенджа, что деревне этой почти 100 лет и построили ее их предки, переехавшие из Ирана.
“Но вот наша молодежь, вот эта девушка, зачем ей идти туда? — спрашивает Ишхан. — Наши дети не скучают”.