Как часы стали национальным достоянием Швейцарии
Когда в начале XVI века женевцам запретили носить драгоценности, местные ювелиры переключились с украшений на часы, благодаря чему механизмы для определения времени превращались в произведения искусства, что и поныне составляет швейцарскую гордость.
Ум часовщика функционирует четко и размеренно, в общем, как добротный часовой механизм. Создание таких сложнейших механизмов из нескольких сотен деталей, многие из которых размером с пылинку, требует особых профессиональных качеств. “Аккуратность, тщательность и точность в работе — отличительные черты швейцарцев, — рассказала порталу "Вокруг Света" Моника Леонхардт, директор музея часов Beyer в Цюрихе. — К тому же мы были очень бедной страной вплоть до конца XIX века. У нас нет природных ресурсов, вокруг сплошные горы, земли мало, так что нам просто пришлось создавать нечто такое, что требует минимум сырья и максимум умственной энергии, — часы”.
Все в порядке
“Сплошные горы”, безусловно, повлияли на национальный характер — швейцарцам хорошо, когда есть рамки и границы. И речь не только о восприятии пространства, но и об их отношении ко времени. Когда оно обозначено на циферблате, швейцарцы спокойны, уравновешенны и уверены в себе. Им важно, чтобы все было продумано, просчитано, спланировано, запрограммировано. Они страхуют младенцев и дают им имена еще до рождения. Отпуск на море или в горах покупают за год вперед, а на ужин с друзьями записываются за месяц, два или три (дата, конечно, вносится в ежедневник). Спонтанность для них тождественна не свободе, а хаосу.
Порядок — противоположность хаосу — одно из ключевых понятий в маленькой альпийской стране. Доктор Бирхер-Беннер, швейцарец, который придумал мюсли, считал, что беспорядок — главная причина любого недуга, и успешно лечил все болезни при помощи системы, которую назвал терапией порядка. Она была основана на строгом следовании расписанию: Бирхер-Беннер пытался синхронизировать индивидуальный и астрономический ритмы.
Часовой механизм — воплощение порядка. Неудивительно, что больше половины стоимости всех часов, производимых в мире, приходится на Швейцарию.
На том же месте в тот же час
Швейцарское часовое дело работает в первую очередь на внешний рынок. А восемь миллионов жителей Швейцарии прекрасно могут обойтись без наручных часов. Они и так не забудут о времени. Потому что в большинстве швейцарских городов не нужно долго искать взглядом циферблат. Многие видны издалека. Например, на здании железнодорожного вокзала в Арау красуются одни из самых больших вокзальных часов в Европе — диаметром в девять метров, фактически в три этажа. А на церкви Святого Петра в Цюрихе — самые большие в Европе церковные часы.
Механизмы с такими приятными слуху именами, как Breguet, Blancpain, Rolex, Omega или Patek Philippe, указывают время в витринах часовых магазинов. На Банхофштрассе в Цюрихе — улице длиной в километр четыреста метров — таких бутиков больше двадцати, и каждый из них как музей. Часы есть на цветочных клумбах и автобусных остановках. А если их не окажется на остановке, то время можно сверить по общественному транспорту: в Швейцарии он ходит с точностью до минуты. Здесь трудно забыть о времени, часто его даже слышно: в любой деревне, в самом захолустном городке колокольный звон отбивает каждую четверть часа. В Лозанне, кроме перезвона, время озвучивается криком с башни кафедрального собора Нотр-Дам.
Крик времени
Ренато Хойслер, внештатный сотрудник муниципалитета Лозанны, говорит, что без башенных караульных в Средневековье не обходился ни один европейский город: “Они смотрели за порядком, следили, чтобы не было пожара. А заодно — тогда ведь у простых горожан еще не было часов — кричали время, и раньше это делалось не только ночью, а каждый час в течение суток”.
Первый официальный караульный в городе был назначен указом епископа в октябре 1405 года как раз после большого пожара. В конце XIX века надзор стал не нужен, но человека, который заводит часовой механизм, все равно оставили. Так получилось, что le guet (“страж” по-французски) не пропустил и ночи, и традиция не прерывалась на протяжении более шестисот лет. И теперь Лозанну трудно представить без le guet в широкополой войлочной шляпе и черной накидке — не может быть и речи, чтобы эту должность упразднили.
По ночам месье Хойслер с верхотуры объявляет время нараспев, сложив ладони рупором и повернувшись сначала к востоку, потом к северу, западу и югу. На все четыре стороны света он повторяет: “Это ночной страж. Пробило десять!”
Время выкрикивается с десяти вечера до двух ночи, то есть пять раз за ночь. В промежутках крикун имеет право заниматься чем угодно. Иногда Ренато в своей каморке на колокольне принимает гостей. Но обычно он плавит свечи и готовит материал для декораций, потому что у него еще есть другая, дневная работа — он делает инсталляции из сотен свечей, украшая ими соборы, улицы, мосты.
Когда надо кричать, караульный узнает не по часам, а по “Марии Магдалине”. “Этот шеститонный колокол висит прямо за моей койкой в башне, это самый низкий голос из семи колоколов собора, так что его невозможно не услышать, — рассказывает Ренато. — Редко, очень редко я просыпаю, от силы раз в год, но в целом я привык к ночному ритму”. Наручных часов у Ренато уже лет тридцать нет, он сам как часы — всегда приходит на встречи вовремя. Пунктуальность и корректность по отношению ко времени — как к своему, так и к чужому — национальные черты швейцарцев.
Хронограф успеха
“Пунктуальность важна при деловых встречах, опаздывать недопустимо. Но я также нахожу очень невежливым, если гости приходят раньше назначенного времени. Может быть, это потому, что у части моей семьи французские корни”, — говорит Моника Леонхардт. Музей, которым она руководит, принадлежит семье Байер и находится в помещении часового магазина на Банхофштрассе в Цюрихе. Байеры эмигрировали в Швейцарию из Южной Германии в 1822 году и в 1860-м открыли часовой магазин в Цюрихе. Сегодня он один из старейших в Швейцарии и в мире.
Часовое искусство возникло в этой стране в первой половине XVI века, в эпоху реформатора церкви Жана Кальвина. Он запретил женевцам носить драгоценности. Примерно в это же время французские беженцы-гугеноты завезли в Женеву часовое дело, и ювелиры переключились с украшений на часы — стали отделывать их драгоценными камнями, эмалью, резьбой. Так механизмы для определения времени превращались в произведения искусства, что и поныне составляет швейцарскую гордость. К слову сказать, часы сегодня — почти единственное украшение для мужчин, ведь точность механизма, если речь идет не о спортивных рекордах, не настолько существенна, чтобы платить за нее десятки тысяч франков.
В музее Beyer на витрине под стеклом лежит модель часов 1660 года, сделанная женевским мастером для сбыта в Османской империи, корпус выполнен в серебре, на нем выгравированы турецкие цифры. В XVII веке часовщики Швейцарии в основном ориентировались уже на экспорт. “Женеве было просто не потребить то, что она производит: население города тогда составляло около 15 000, а часов производилось 5000 в год, — рассказывает фрау Леонхардт. — Многие швейцарцы, чтобы найти рынок сбыта, эмигрировали за границу или открывали там свои представительства. Отец Жан-Жака Руссо был личным часовщиком турецкого султана, Эдуард Бове — единственным поставщиком часов на китайском рынке, а Бреге обосновался в Париже и работал на французский королевский двор”. И не только на французский — среди его клиентов числились и султан Османской империи, и Александр I. При поддержке российского императора Бреге даже основал в Петербурге представительство — Maison de Russie (“Русский дом”).
Тем не менее до XIX века самыми престижными в мире считались английские часы, и бывало, швейцарцы делали детали, собирали их в механизм, продавали англичанам, а те наполняли этой начинкой корпус и выводили часы на рынок как свои. Но на Всемирной выставке в Лондоне в 1851 году королева Виктория восхитилась не грузными английскими, а швейцарскими изделиями — компактными, легкими, с новым дизайном и без заводного ключа.
В конце XIX века американские фабрики запустили массовое производство, и швейцарские механизмы ручной работы оказались неконкурентоспособными, в первую очередь по цене. Часовое дело в стране почти рухнуло, но швейцарцы быстро сориентировались и построили современные мануфактуры в районе Юрских гор. Так возникло два параллельных класса профессионалов — часовщики-художники и часовщики-ремесленники. А также два класса часов — “эксклюзив” в женевской традиции и “часы для всех” в юрской.
