"Сломал — исправь": экологическая реставрация на Сейшелах

Сейшельские острова, известный курорт в Индийском океане, отличаются уникальным биоразнообразием. Как пишет National Geographic, чтобы сохранить эндемичные виды — лягушек размером меньше ногтя, гигантских, в четверть тонны, черепах и других, — экологи вынуждены истреблять пришельцев — завезенные сюда флору и фауну.

Ник Пейдж, добродушный новозеландец с выжженным солнцем лицом и курчавыми темными волосами, держит в руках фото “Разыскивается”: на снимке — краснощекий бюльбюль, птица размером с некрупного скворца, с черным “ирокезом” и огненно-красными хохолками под глазами. С 2013 года команда рейнджеров отстреляла на острове Ассампшен 5278 бюльбюлей (площадь этого пятачка суши — 12 квадратных километров). Сейчас здесь обитает один-единственный бюльбюль. Пейдж приходил за 5279-м дважды, но так и не смог сделать решающий выстрел. В первый раз над ним пронесся черный коршун, спугнув добычу; во второй — обрушился ливень. Однако Пейдж, молодой специалист по природоохранной деятельности, говорит, что не пожалеет сил и непременно заполучит бюльбюля. Ник смеется, показывая большой палец: “Вот такого размера моя мишень”.

Краснощекие бюльбюли — бойкие звонкоголосые птицы. Этих уроженцев Азии на Ассампшен с Маврикия в 1970-х завезли в качестве домашних питомцев рабочие, собиравшие гуано. Сами ли птицы выбрались из клеток, или их кто-то выпустил — неизвестно, но популяция стремительно росла, и пернатые стали доставлять не радость, а сплошные неприятности. Однако бой чужакам был объявлен не потому, что они заполонили Ассампшен, — хуже было то, что события разворачивались всего в 28 километрах от атолла Альдабра.

Группа островов Альдабра — самая западная из 115 Сейшельских островов и атоллов — одна из важнейших природных охраняемых территорий в мире. И одно из сокровищ этой земли — ее собственный бюльбюль, мадагаскарский восточный. Специалисты по охране природы опасаются, что азиатский иммигрант завоюет остров, станет конкурировать с “местными” — не только с бюльбюлями, но и с другими птицами — за весьма ограниченные запасы еды, примется охотиться за эндемичными беспозвоночными, наконец, поспособствует распространению семян инвазивных растений. Бюльбюли не единственные птицы, попавшие под прицел охотников. Приметную ярко-алую пичужку, похожего на зяблика красного фуди, здесь тоже вынуждены истреблять: на Альдабре и у нее есть двойник. В начале 2000-х иноземный фуди успел неплохо обосноваться на атолле — сложилась стосильная популяция, прежде чем чужестранцев заметили и приступили к ликвидации.

Убить одну птицу, чтобы спасти другую, — жестокий “обмен” может показаться неразумным вторжением в царство природы. Экологическую реставрацию иногда критикуют, утверждая, что она ничуть не лучше, чем вмешательство человека, от которого сильнее всего страдает островная экосистема. Так с природой может обращаться только Господь Бог — там что-то взять, сюда добавить. Специалисты в области экологической реставрации видят ситуацию иначе, руководствуясь принципом “Сломал — исправь”. Люди, говорят они, привнесли сюда чужеродные виды, и эти виды стали менять островные экосистемы, порой — до неузнаваемости. Сказанное особенно справедливо, если пришельцы — млекопитающие. На изолированных архипелагах, таких как Сейшелы, жизнь развивалась почти при полном отсутствии млекопитающих — они были представлены исключительно летучими мышами. Островные виды не выдерживают конкуренции и не могут противостоять хищникам с континентов.

МЫ ЖИВЕМ, КАК НАМ ГОВОРЯТ, в эпоху шестого массового вымирания, когда человек спровоцировал исчезновение целых видов и взялся редактировать Книгу жизни.

Как обернуть процесс вспять? Для начала — перечитать первые строки конституции Республики Сейшельские Острова: “Мы, народ Сейшел… ПОСТОЯННО беспокоимся об уникальности и незащищенности Сейшельских островов… Заявляем о нашей твердой приверженности способствовать защите безопасной, здоровой и нормально функционирующей окружающей среды для нас и наших потомков”.

На Сейшелах действительно есть что защищать, особенно на гранитных островах на востоке архипелага. Они — часть горной цепи, которая, как предполагают, ушла на дно Мирового океана 125 миллионов лет назад при распаде суперконтинента Гондвана и сохранила древнюю биоту. Миллиарды лет эволюционной изоляции в сочетании с редкими вливаниями нового биологического капитала породили множество диковин — лягушек размером меньше ногтя и гигантских, весом в четверть тонны, черепах; пальму, родящую огромные орехи; жгутоногого паука (который, к слову, вовсе не паук, а реликтовое наземное членистоногое), и крабов размером с кошку.

Самый восточный из гранитных островов — Фрегат, находящийся в частном владении остров с роскошным курортом. Поправляют здоровье здесь не только люди: для некоторых представителей фауны это место стало последним прибежищем. Как, например, для сейшельского дроздовика — когда-то этот представитель дроздовых был широко распространенным видом, но к середине 1960-х осталось менее 15 особей, все — на этом острове площадью чуть больше двух квадратных километров. Специалисты по охране природы запустили программу восстановления популяции. Начали с того, что искоренили одичавших кошек. Затем на одном из участков дроздовиков обеспечили дуплянками и дополнительным питанием, чтобы повысить их шансы на размножение. Когда численность птиц пошла в рост, их стали расселять на других свободных от хищников территориях острова, чтобы снизить угрозу для популяции. Сегодня на Фрегате насчитывается уже несколько сотен сейшельских дроздовиков.

Не менее важная фигура в местном пантеоне редкостей — гигантская многоножка, сейшельский кивсяк: эти блестяще-черные, в палец толщиной 15-сантиметровые членистоногие кучкуются на стволах деревьев, а, спускаясь, совершенно безнаказанно пересекают любые дороги. Эти существа “на гусеничном ходу” становятся особенно активны с наступлением темноты, поэтому я поспешил присоединиться к специалисту по охране природы Тане Ляйбрик, которая собиралась прогуляться по ночному лесу. Шел я медленно, выверяя каждый шаг: только бы не раздался роковой хруст! И думал о том, что, по подсчетам ученых, одна пятая всех листьев, опадающих в лесу за сутки, достается прожорливым многоножкам.

Между тем, сканируя ближайшее бревно, лучи наших фонариков выхватили медленно ползущего серо-коричневого жука с пупырчатыми надкрыльями. Я очень ждал встречи с этим насекомым, одним из крупнейших в мире представителей нелетающих жуков, — чернотелкой острова Фрегат. Просто удивительно, что это гигантское (до трех сантиметров в длину) насекомое дожило до наших дней.

В 1995 году на острове стал явью самый страшный ночной кошмар специалистов по сохранению видов: на Фрегате объявились крысы. На Сейшелах чернотелок называют bib armé, бронированный паук, но никакая скелетная броня не защитит их — как и фринов, многоножек и других беспозвоночных — от зубов грызуна. За четыре года популяция жуков сократилась на 80 процентов!

Специалисты срочно бросили клич о помощи, обращаясь в том числе и к зарубежным коллегам, чтобы предотвратить экологическую катастрофу. Призывы услышали, и в 2000 году Фрегат был благополучно избавлен от крыс.

Еще одна достопримечательность Сейшел - фрегатская червяга, безногое земноводное. Существо с заостренной передней частью тела, извиваясь, быстро добралось до безопасной норки. Раньше считалось, что червяги — этакий “особый груз”, прибывший “спецрейсом” с Гондваны. Такие виды называют абсолютными эндемиками, а их генетическая родословная уходит корнями в глубокую древность. И именно они делают Сейшелы по-настоящему уникальными.

“Очень немного сыщется островов, готовых поспорить с Сейшелами. Галапагосы получили широкую известность благодаря Дарвину, но на самом деле Сейшелы им ни в чем не уступают”, — говорит специалист по охране природы Кристофер Кайзер-Банбери. Вместе с Кристофером я карабкаюсь в поисках медузагины супротивнолистной, дерева, встречающегося только на главном острове Сейшел — Маэ. Как и на других островах, чья экология сильно пострадала, здесь, чтобы найти реликтовые виды, нужно уйти на вершины гор, куда не добрались сельское хозяйство и строители.

Растения, облюбовавшие расщелины и трещины в граните, в большинстве своем эндемики, как и наша медузагина. Всего зарегистрировано менее двух десятков взрослых деревьев, представителей этого странного вида. И произрастает медузагина супротиволистная исключительно здесь, на бесплодном граните, в условиях, которые большинство других растений наверняка сочтут невыносимыми: пекло и беспощадные ливни. Более того, по непонятным причинам семена этого дерева редко прорастают в дикой природе, а значит, исчезающий вид требует особого внимания.

НИЖЕ ПО СКЛОНУ ГОРЫ, где останец смыкается с дождевым лесом, можно столкнуться с командой, члены которой боролись с непрошеными гостями — вырезали инвазивные растения и выкорчевывали молодые икако, гуайявы и коричные деревья, чтобы помочь эндемикам, таким как насекомоядные растения, вернуть утраченные позиции. Кайзер-Банбери подчеркивает: цель реставрации — полное восстановление экосистем, их целостности и функциональности, а не имитация ландшафта, существовавшего десятки тысяч лет назад. Задача состоит в том, чтобы позволить живым кусочкам рассыпавшегося когда-то “пазла” восстановить взаимосвязи и историческую траекторию развития. “Мы помогаем системе вернуться на путь истинный, а не просто выращиваем какие-то растения”, — говорит Кристофер.

Идея не нова: нечто подобное предполагал четверть века назад биолог Эдвард Уилсон, “отец биоразнообразия”, когда говорил, что новое столетие “станет эрой восстановления в экологии”. И на Сейшелы эта эра тоже придет. Осознавая, каким биологическим богатством они владеют, люди все охотнее встают на его защиту. В начальных и средних школах очень популярны Клубы дикой природы. “В дело втягивается молодое поколение, — рассказывает Теренс Вел, координатор клубной работы. — Двадцать лет мы сотрудничаем со школами, устраиваем сеансы подводного плавания, проводим экскурсии, чтобы школьники осознали, насколько хрупка экосистема и как важно сберечь ее для следующих поколений”.

Младшие еще только начинают приобщаться к проблемам экологии, а многие сейшельцы постарше давно уже поняли: другого пути просто нет. На гранитных плитах острова Маэ парковый рейнджер Теренс Валентин, растаман с футболкой на голове (чтобы дреды не рассыпались), как-то сказал: “Я всем этим занимаюсь девятнадцать лет, дружище. Да, старина, я связан с Землей!”.

На Альдабре люди ощущают эту связь изо дня в день — на море, на суше и даже в собственном доме. Сейшельские нектарницы устраивают гнезда на светильниках и душевых стойках, а если удастся стащить по случаю ожерелье, спешат украсить им свое гнездо; одна гигантская черепаха, обитающая неподалеку от научной станции, научилась взбираться по ступенькам, чтобы попить.Черепах на Альдабре больше, чем людей на Сейшелах. Все, что связано с этими монстрами, кажется, старо как мир, даже звук их шагов напоминает скрип старого доброго седла. Аналогия с лошадью и всадником получает развитие: еще один эндемик, альдабранский дронго, не прочь покататься на черепашьей спине, зорко высматривая насекомых, потревоженных поступью его гигантской “упряжки”. Ночью я слушал шепот волн и похрапывание черепах под половицами. “Эти края меняют жизнь, — сказал мне капитан одного из здешних кораблей Джуд Брайс. — На многое начинаешь смотреть по-другому”.

На горном склоне в Виктории, столице государства и историческом центре острова Маэ, на колокольне установлены необычные часы: куранты бьют дважды — каждый час, как положено, и еще раз — через пару минут. Думаю, это очень символично: второй удар олицетворяет еще один шанс, который получили Сейшельские острова. Звоня во второй раз, куранты празднуют спасение дроздовиков, чернотелок, насекомоядных растений, пальм — возрождение природы.