"Мы в капкане, мы в резервации": Жители острова Ольхон на Байкале оказались внутри национального парка. Их жизнь парализована
В начале июня 600 жителей байкальского острова Ольхон — то есть больше трети местного населения — вышли протестовать из-за расширения границ Прибайкальского национального парка, который занимает большую часть острова. Местный туристический бизнес (им тут занимаются все) уже пошатнулся из-за действий природоохранной прокуратуры. Изменение статуса территории постепенно парализует жизнь населенных пунктов, расположенных на острове — вплоть до того, что музей не может построить туалет, а детский сад — завершить ремонт. Спецкор “Медузы” Андрей Перцев съездил на Ольхон и поговорил с его жителями, которые уверены, что оказались “в резервации”, которая скоро будет ликвидирована.
“На Байкал приезжают миллионы туристов, среди них очень много “диких туристов”. На Байкале как грибы строятся маленькие гостиницы, прямо на берегу озера. Ни у одной из них не строятся очистные сооружения: все идет в Байкал. Тонны мусора валяются прямо на берегу”, — заявил 25 июня на Всероссийском водном конгрессе в Москве спецпредставитель президента по вопросам экологии Сергей Иванов. Он добавил, что государству “придется искусственно ограничивать поток туристов на Байкал” — ради сохранения уникальной природы озера.
Жители острова Ольхон отреагировали неожиданно: они возмутились. На Ольхоне решили, что заявление Иванова — не забота о Байкале, а доказательство того, что чиновники собираются выселить с острова всех, кто сейчас там живет. А также осуществить передел туристического рынка: свернуть массовый и сравнительно недорогой туризм, на котором зарабатывают местные, и создать курорт для немногочисленных, но обеспеченных гостей. Именно в этом жители Ольхона видят причину разгоревшегося два года назад затяжного конфликта с властями.
Мыс гнева
Выступление Сергея Иванова не стало поводом для начала протестов — протесты на Ольхоне начались за несколько недель до этого. Слова представителя президента о том, что турпоток надо ограничить, только подогрели недовольство. Еще 3 июня, когда на острове было дождливо и ветрено, 600 человек (из 1600 живущих на острове) устроили митинг на горе неподалеку от главной местной достопримечательности — мыса Бурхан (он же Шаманка). Протестующие выступили против того, чтобы самый крупный поселок острова Хужир и другие населенные пункты Ольхона оказались в границах Прибайкальского национального парка. Этого требует Байкальская природоохранная прокуратура.
“1600 человек [население острова] включает и детей, и пожилых людей, и тех, кто в этот день работал с туристами. Так что 600 человек на митинге — это очень много. Перевод поселка в нацпарк, которого добиваются власти, касается нас всех, мы все столкнемся с ограничениями, а кто-то уже столкнулся”, — говорит бывший глава администрации Хужира (с 1994-го по 1999-й) Сергей Грудинин.
Сейчас он владеет небольшим гостевым домом и кафе в поселке. Бывший глава, как и большинство жителей острова, зарабатывает на туристах. У одних тут мини-гостиница, у других — столовая, кафе или пункт проката велосипедов. Те, кто бизнесом не владеют, все равно получают доходы от туризма. Например, работают водителями, которые доставляют гостей из Иркутска на Ольхон на микроавтобусах Мercedes, Ford, Fiat, Hyundai или новых “Газелях”. Или возят желающих в труднодоступные уголки Ольхона по бездорожью — на УАЗах-“буханках”.
И местные бизнесмены, и рядовые жители Ольхона — против того, чтобы земли поселка и деревень стали частью национального парка: этот статус накладывает существенные ограничения, затрудняющие не только ведение бизнеса, но и повседневную жизнь. “До этого митингов никаких у нас отродясь и не было!” — уверяет бывший медик, а сейчас хозяйка небольшого гостевого дома Анна Зубенко.
Местные выступают против еще и потому, что альтернативы после введения природоохранных ограничений никакой не просматривается: работать, кроме туристического сектора, на острове негде. В советские годы на Ольхоне был Маломорский рыбный завод и животноводческий совхоз, на которых трудилось большинство местных жителей. “Ни о каком туризме и речи не шло. Была только гостиница завода, куда селили приехавших погостить родственников работников [предприятия], никаких кафе и ресторанов, естественно, тоже не было”, — вспоминает Грудинин. В 1990-е годы и завод, и совхоз разорились — работы в Хужире почти не стало: устроиться можно было разве что в бюджетные учреждения. “Да и нам зарплату могли каким-нибудь бартером выдать”, — вспоминает со вздохом Анна Зубенко. Деревни на острове стали пустеть, одна из них — Хадай — потеряла всех жителей. Спасением для ольхонцев оказались туристы, притом не только российские, но и иностранные.
“Для жителей Азии [мыс] Шаманка входит в семь главных мест силы: у корейцев это одно из главных мест, где они должны побывать”, — поддерживает локальный туристический бренд в разговоре с “Медузой” хозяин гостиничного комплекса “Байкалов острог” Олег Кузнецов. Помимо корейцев и китайцев на Ольхон часто приезжают россияне, французы, немцы и другие европейцы.
Анна Зубенко говорит, что она одной из первых на острове начала принимать туристов в своем гостевом доме. За полтора десятилетия бизнес существенно увеличить не удалось, но бывший медик и не прогорела: “Мы даже не микробизнес, а нанобизнес. Можно называть нас и самозанятыми: после банкротства рыбзавода и совхоза мы сами себе придумали занятие, у государства ничего не просили”.
По словам исполнительного директора Ассоциации предпринимателей туристического бизнеса Ольхонского района Анастасии Тетериной, с развитием индустрии гостеприимства в деревни острова “стали возвращаться люди”: “Появились возможности: есть магазины, можно подвезти дрова, найти работу”. Грудинин вспоминает, что после закрытия советских предприятий до середины прошлого десятилетия на острове не было даже стабильного электроснабжения. В 1990-е годы генераторы рыбзавода, рассчитанные на большую мощность, начали выходить из строя из-за малой нагрузки, поскольку сам завод работать перестал, а электропровода с материка тянули больше десяти лет (с 1994-го по 2005-й). “И в таких условиях люди сами тут наладили [туристическую] инфраструктуру”, — не без гордости говорит бывший глава поселка.
С тех пор как переориентация экономики острова совершилась, Ольхон с его немногочисленными обитателями начал новую, курортную жизнь — от одного туристического сезона до другого: основной поток гостей приезжает летом. К такому режиму и способу заработка местные уже привыкли. Угроза успевшему устояться образу жизни возникла в конце 2017 года, когда появилась Байкальская межрегиональная природоохранная прокуратура. Одной из первых инициатив ведомства (и цель, к которой оно упорно идет) стал перевод земель населенных пунктов на Ольхоне в состав Прибайкальского национального парка. А также — борьба с мелкими туристическими объектами.
Летом 2018-го ведомство сообщало, что на острове “построено и функционирует не менее 143 различных турбаз, коллективных средств размещения; всего в Ольхонском районе таких объектов, по предварительной оценке, более 500”. Говорилось, что турбазы систематически нарушают природоохранное, земельное и градостроительное законодательство, а также противопожарные и санитарно-эпидемиологические требования. Прокуроры жаловались, что канализационные стоки на туробъектах очищаются недостаточно — и что “земли, предназначенные для индивидуального жилищного строительства, ведения личного подсобного хозяйства, сельскохозяйственного назначения, используются для предпринимательской деятельности по предоставлению гостиничных и туристических услуг, что прямо запрещено”.
“На одном из собраний [с местными жителями прокурор] встал и сказал: “Теперь вы будете жить по-новому!””, — вспоминает предприниматель Олег Кузнецов.
Запретный остров
“По-новому” — значит, по пунктам федерального закона 1995 года об особо охраняемых природных территориях, который касается национальных парков. На Байкале нацпарк существует еще с 1986-го; позиция прокуратуры состоит в том, что с момента основания в его границы уже был включен весь остров Ольхон, в том числе населенные пункты.
Прокурор Байкальской межрегиональной природоохранной прокуратуры Сергей Зенков в интервью журналистам издания “Восточно-Сибирская правда” в июне 2019-го говорил: “Границы национального парка были установлены с момента его создания в 1986 году. Вопрос в том, что они не были поставлены на кадастровый учет. Но они были определены картографически в 1989 году, в 1993 году — описаны. С того времени границы не изменялись, и территории населенных пунктов находились в составе национального парка. Это касается Хужира, например”.
По мнению жителей, ссылки на решения 1980-х несостоятельны, а включить земли населенных пунктов в границы национального парка власти решили недавно, воспользовавшись неопределенностью границ, которая длилась больше 30 лет. “В 1986 году был сход, на котором обсуждали создание нацпарка, чтобы лучше сохранять природу. Но тогда и речи не шло о включении населенных пунктов в нацпарк; мы думали, что туда войдут земли лесничества. Свои земли были у рыбзавода, совхоза, который давал наделы людям, был поселок и деревни [со своими землями]. Прокуратура говорит, что с 1989 года все вошло в нацпарк. Но с какого перепуга? В 1989 году здесь ничего не было — ни сходов, ни собраний, — возмущается Анна Зубенко. — Если бы мы знали, что населенные пункты потянут в нацпарк, то ни за что [в 1986 году] не сунули бы в него голову”.
По закону все земли нацпарка — федеральная собственность. Прокуратура настаивает, что к ней относится вся территория острова и, поскольку это национальный парк, должен действовать режим особо охраняемой природной зоны. Пункты закона об особо охраняемых природных территориях, которые беспокоят жителей, касаются предоставления земельных участков для садов и огородов, строительства домов и гаражей, а также дорог, линий электропередач, жилья и хозяйственных объектов. С запретом на стройку многие жители поселка уже столкнулись.
“Я уже несколько месяцев не могу построить дом, дошло и до решения суда о запрете, хотя земля [у меня] в собственности. Мои родители свой дом не могут капитально отремонтировать, хотя он уже ветхий и стоит с 1960-х годов”, — жалуется “Медузе” местная жительница. Она работает в бюджетной сфере и просит не указывать ее имя, чтобы не было неприятностей на службе.
Запрет на строительные работы коснулся не только частных лиц: в Хужире не могут реконструировать детский сад, которому давно нужен ремонт. Деньги в бюджете на это есть, но проект реконструкции предполагает возведение пристройки, а это уже формально считается строительством. По этой же причине местный музей не может построить туалет — его возведение тоже подпадает под формальный запрет. Процедура блокировки бюджетных проектов выглядит так: прокуратура узнает о выделении средств из казны и присылает предостережение в местную администрацию, а та отказывает в выдаче разрешения на строительство.
По словам Сергея Грудинина, работники природоохранной прокуратуры предложили жителям, которые хотят построить себе дом, такую процедуру: обращаться в местную администрацию за разрешением, получать отказ и обжаловать его в суде. Более того, по версии Грудинина, прокуроры предложили выступать в качестве истцов по таким делам самим же прокурорам — и обещали, что после суда строить можно будет с полным правом.
Местные, с которыми поговорила “Медуза”, сравнивают деятельность природоохранной прокуратуры не с наведением порядка, а кое с чем пострашней. “Вокруг нас капкан, мы как в резервации. Нас очень хотят отсюда выжить. Все здесь заглохнет и вымрет — строить нельзя, передавать по наследству [недвижимость] нельзя, вести хозяйство нельзя. Прокуратура поет песни: [мол] все останется по-прежнему, даже лучше станет. Но закон есть закон, там все написано: даже корову [пастись] не выгонишь. Моим детям где-то надо жить, а строить нельзя”, — возмущается Анна Зубенко.
В законе среди ограничений и правда имеется запрет на “прогон животных вне дорог и мест общего пользования” — и “деятельность, влекущая за собой нарушение почвенного покрова”. “Запрещена рекультивация земли — то есть даже картошку нельзя выращивать”, — трактует значение еще одного пункта Анастасия Тетерина.
Прокурор Зенков в своем интервью объяснял сложности с разрешениями на строительство и другими беспокоящими людей ограничениями так: “Для нормальной деятельности необходимо нацпарк поставить на границы и провести зонирование. [После этого] будут зоны для хозяйственной деятельности, [и будут] зоны уникальных территорий, где вообще ничего делать нельзя. Почему границы не ставятся? Просто кому-то в хаосе удобно работать”. Зенков заявлял, что “нас убеждают, что местному населению нельзя будет практически ничего, но мы неоднократно разъясняли, что на территории национальных парков местное население может проживать, вести сельское хозяйство, заниматься традиционными видами природопользования, может осуществляться интенсивная туристическая деятельность — при условии непричинения ущерба природе”.
Прокурор природоохранной прокуратуры высказывался даже про коров и резервацию: “Статья 15 закона об особо охраняемых природных территориях предусматривает в национальных парках строительство дорог, линий электропередачи, трубопроводов, других коммуникаций, которые обеспечивают жизнедеятельность населенных пунктов. Разрешаются проезд транспорта, прогон домашних животных. То есть по закону можно все то, что, по словам “митингующих”, запрещается. Идет прямая подтасовка фактов… А местным населением просто манипулируют, убеждая людей, что они буквально в резервацию попадут. Это не так. Кстати, местному населению этот статус дает еще и плюсы. Например, людей должны снабжать дровами и так далее”.
Анна Зубенко уверяет, что, вне зависимости от того, что говорит прокурор, жить из-за введения новых правил становится сложней. Например, нельзя просто так, без оформленного разрешения нацпарка пойти в лес за грибами и ягодами. “Я сначала в одно место пришла, куда разрешение получила — там могут быть грибы и ягоды, а может и не быть их. Я пойду в другое — за три километра, например: уже нарушение”, — вздыхает хозяйка гостевого дома.
Сергей Грудинин говорит еще об одном аспекте жизни, на который повлияли вступающие в силу ограничения: “Мы любим отметить на свежем воздухе праздники, теперь для этого приходится брать разрешение [на посещение национального парка] — не смертельно, но неудобно”. Рыбачить в пределах трехкилометровой зоны от берега после завершения расширения границ парка (то есть после утверждения их федеральным правительством) тоже будет затруднительно”. Он мрачно замечает: “Летом рыба всегда в берегý”.
Наконец, не самой простой задачей становится заготовка дров на зиму. “Разрешение получить все сложнее: раньше все здесь лесничество подписывало [разрешение на вырубку], потом стал давать Иркутск, а теперь, наверное, сам Путин будет дрова подписывать”, — мрачно шутит муж Анны Зубенко Константин, он сам в прошлом лесник.
Предприниматель Олег Кузнецов оценивает ситуацию на острове так: “Жизнь на Ольхоне остановилась — все под судами, все встало. Нам создают невозможные условия для жизни, чтобы мы сами собрали вещи и уехали. Это депортация, коллективное насилие. По словарю, геноцид — это насилие над созданным социумом”.
Закон задним числом
У Сергея Грудинина и семьи Зубенко земля и строения на ней оформлены в собственность, есть все разрешения на бизнес, но предприниматели все равно чувствуют себя неуютно. “Кто знает, как все обернется? Вдруг прокуратура придет и скажет: заниматься бизнесом на особо охраняемой территории нельзя. Я живу здесь 30 лет и не хочу уезжать отсюда”, — говорит Грудинин.
Исполнительного директора Ассоциации предпринимателей туристического бизнеса Ольхонского района Анастасию Тетерину беспокоит другой вопрос: если, по мнению прокуратуры, населенные пункты входили в состав нацпарка уже с 1989 года, то выходит, что многие строения Хужира, возведенные в последние три десятилетия, являются незаконными. “То есть никаких компенсаций в случае изъятия земель не будет — якобы ничего и не изымают [а просто приводят в порядок имеющееся]”, — переживает Тетерина.
По мнению бизнесмена Олега Кузнецова, прокуратура “хитро составила документы” на утверждение границ нацпарка правительством: “В них указано — не “включить населенные пункты” [в состав нацпарка], а увеличить земли нацпарка “с населенными пунктами”, как будто они уже входят в границы нацпарка. К администрации [Ольхонского района] уже есть претензии — якобы она выдала 269 разрешений на строительство домов. Их могут снести, если найдут признаки незаконного строительства. Это значит, снести в поселке почти все” (по Кузнецову непонятно — он больше возмущен или удивлен этим соображением).
У предпринимателя с прокуратурой явный конфликт. Принадлежащий Кузнецову гостиничный комплекс “Байкалов острог” в Хужире может первым пойти под снос: в конце марта 2019 года Иркутский областной суд оставил в силе решение районного Ольхонского суда о признании строительства незаконным, поскольку здания находятся на землях нацпарка. По решению суда предприниматель сам должен снести коттеджи за свой счет. “Десять лет все стояло, никому не мешало — раньше тут фундаменты от строений торчали, я получил все разрешения, меня проверяли. У меня очистные есть — все в порядке. Пусть сажают тогда сначала прокурора, который на все это смотрел и бездействовал, чиновников!” — гневается Кузнецов. Он замечает, что раньше многие местные были против его гостиничного комплекса, а сейчас вместе с ним вышли на митинг с плакатами.
Прокурор Зенков в своем интервью журналистам “Восточно-Сибирской правды” об “Остроге” тоже высказался: “Нет задачи кого-то снести, выгнать, убрать. Наверное, такие меры тоже будут иметь место, если нарушен закон, если другого выхода нет. Так случилось, к примеру, с турбазой “Байкалов острог” — ее невозможно завести в правовое поле, потому что там было нарушено все, что можно. Тем не менее у нас достаточно примеров, когда предприниматели обращаются, мы им говорим, что именно нужно исправить, они делают это — и все, у нас больше нет вопросов”.
Местные жители уверяют, что поселковые, районные, областные власти и даже сама администрация нацпарка против включения населенных пунктов в его границы. Ведь в этом случае на землях парка муниципальная власть упраздняется — и обеспечивать существование относительно крупного поселка придется руководству парка. “Даже министерство природных ресурсов против. Прокуратура проводила народный сход, там представитель нацпарка прямо заявлял, что они против включения населенных пунктов в свои границы — задавал вопросы, как обеспечивать людей. Прокурор сказал: нет, будете включать”, — вспоминает Олег Кузнецов. Сергей Грудинин называет ситуацию парадоксальной: “Будто бы сохраняют природу, но на деле создают условия, чтобы люди уезжали. Условия, когда нечем зарабатывать и нечем жить”. Предприниматели говорят, что они сами заинтересованы в том, чтобы беречь окружающую среду, ведь природа Ольхона — то, за чем к ним едут туристы.
Анастасия Тетерина рассказывает, что прокуратура признает незаконными генпланы поселений, которые совместно с нацпарком составляют муниципалитеты: “Утвердили только три генплана. Если бы не такой отсев, то мы бы, может, и поверили, что дальше здесь можно жить относительно спокойно — границы муниципалитетов были бы утверждены. В прокуратуре понимают, что двух [правовых] режимов на одной территории быть не может: были бы муниципалитеты — уже не пришел бы нацпарк”.
В разговоре о проблеме административных границ часто вспоминают, что есть в этом противостоянии и человеческие жертвы: умер собственник одного из гостевых домов, строительство которого тоже было признано незаконным. Сергей Грудинин уверен: это потому что “надорвал здоровье, очень переживал”. “Человек специально сюда переехал из Москвы, продал там свой бизнес и купил участок у местного, чтобы спокойно пожить!” — рассказывает он.
У жителей, которые бизнесом не занимаются, тоже сложился свой яркий образ, связанный с конфликтом. Несколько местных пенсионерок уверяют корреспондента “Медузы”, что не за горами полное выселение людей с острова.
Исполняющий обязанности директора Прибайкальского национального парка Умар Рамазанов опровергает утверждения, что администрация нацпарка против включения населенных пунктов в его границы. “Они и так входят в нацпарк с 1986 года, это все были земли Госагропрома СССР, никакого разделения не было. Нацпарк создан в 1986 году постановлением Совмина СССР. По поручению Совмина Госагропром в 1989 году установил границы парка, населенные пункты в них входили. В 1990 году эти документы согласовали областные депутаты, — объясняет он “Медузе”, что все это происходило в советское время, а сейчас официально утвержденных границ нацпарка нет. — У нас учреждение занимается не только контрольной, но и хозяйственной деятельностью. Мне границы нужны, кадастровый учет нужен!”
Глава нацпарка вспоминает, что существовал компромиссный вариант расширения границ нацпарка. В 2017 году занимавший тогда пост вице-премьера российского правительства Александр Хлопонин дал поручение об определении границ нацпарка и увеличению его территории. Правда, природоохранная территория, по словам Рамазанова, должна была увеличиться не за счет населенных пунктов, а за счет лесов и побережий. Можно было вписать населенные пункты и в границы национального парка, сохранив за ними территории. “Это можно сделать через федеральную экспертизу, но есть в законодательстве нормы [связанные с населенными пунктами, прямо противоположные по смыслу], поэтому прокуратура заблокировала этот вариант. Хотя оба варианта расширения границ, с учетом населенных пунктов и без, были направлены в правительство [России]”, — объясняет руководитель нацпарка.
Протестам жителей Ольхона Рамазанов не сочувствует: по его мнению, недовольство людей острова присходит, потому что их “раскачивает местный бизнес”, из-за которого “весь остров застроен базами”. “Это [требование жителей не расширять границы парка] — палка о двух концах. Допустим, населенные пункты из границ парка выведены. Но где людям брать дрова? Лес вокруг — это особо охраняемая природная территория. Строительство линейных объектов [то есть дорог и линии электропередач] возможно только для жителей особо охраняемых природных территорий, выпас скота и косьба тоже. Даже если вообще убрать нацпарк, сама территория — это памятник ЮНЕСКО, и здесь же водоохранная зона, они никуда не денутся. Людям придется жить не по 33-ФЗ [об особо охраняемых природных территориях], а по [более строгому] 94-му [об охране озера Байкал]. 33-й [федеральный закон] по сравнению с ним детский лепет!” — уверяет Рамазанов.
Существование “коллизии”, то есть проблемы с границами, и. о. директора признает, ведь “населенный пункт [поселок Хужир] стоял столько лет — конечно, это не нетронутая территория”. “Нужна рабочая группа по законодательству по Байкалу. Пока нет определенности, пока нет границ — люди будут бунтовать. Но мы наводим порядок, мы не собираемся все сносить”, — убеждает Умар Рамазанов.
Туристический рай
Ольхонцы уверены, что их с острова вытесняют, притом делают это специально. “Все сходятся в одном: кто-то хочет расчистить площадку, чтобы здесь был единый хозяин”, — рассказывает Сергей Грудинин. “Явно придет крупный бизнес — мелочь тут не нужна”, — убеждена Анна Зубенко. Олег Кузнецов пересказывает свой, как он выражается, “давний разговор” с крупным чиновником природоохранной инспекции: тот якобы заявлял, что на Ольхоне будут строить “туристический рай структуры Олега Дерипаски”. “Я был во Вьетнаме и видел такие отели на островах — все цивилизованно, культурно. Персонал ходит, электромобили катаются. Только жителей там нет”, — мрачно добавляет Кузнецов.
Анастасия Тетерина вспоминает, что видела презентации крупных туристических комплексов на иркутском и московском водных форумах: “Это проекты детей наших олигархов”. “Медузе” не удалось найти в открытых источниках проекты масштабного гостиничного строительства на Ольхоне, в том числе в материалах Всероссийского водного конгресса в Москве и Байкальского международного экологического водного форума в Иркутске.
Один из ольхонских бизнесменов думает, что в строительстве туристических объектов на острове заинтересована семья генерального прокурора России Юрия Чайки (его сыновья владеют различными активами, включая гостиничные). “Он родом из Иркутской области. Природоохранную прокуратуру возглавляет его близкий соратник Сергей Зенков. Старший сын [Артем Чайка] часто тут появляется — на вертолетах кого-то катает”, — высказывает предположение предприниматель.
В 2017 году после “Прямой линии” Владимир Путин поручил построить дорогу через Ольхон стоимостью в 2,2 миллиарда рублей — сейчас причал, куда пристают паромы и поселок Хужир связывает разбитая грунтовка. “Но по идее в нацпарке дорогу строить нельзя, хотя кому-то, видимо, можно. Сейчас построят ее [дорогу] за бюджетный счет, одновременно люди начнут выселяться. Для кого это делается за наши деньги?” — задает риторический вопрос бизнесмен Кузнецов. Он предполагает, что после включения поселков в границы нацпарка на острове появится государственно-частное партнерство с участием крупного бизнес-игрока. “Партнерство будет заниматься охраной природы и возить сюда туристов, зарабатывать. Нацпарку останутся горы [как труднодоступные и непривлекательные с точки зрения туризма территории] да пожары в лесах”, — невесело прогнозирует он.
Представитель Олега Дерипаски Лариса Беляева сообщила “Медузе”, что бизнесмен не имеет планов строительства гостиниц на острове Ольхон. Получить комментарий Артема и Игоря Чайка изданию не удалось.
Высказывание специального представителя президента Сергея Иванова на Всероссийском водном конгрессе о необходимости ограничить число туристов на Байкале ольхонцы тоже трактуют в пользу своей версии о великом переселении народа. “Наговорил всякого, хотя везде [на официальном уровне] говорится, что тут будет развиваться туризм и бизнес”, — недоумевает Анна Зубенко. Олег Кузнецов пытается воспроизвести публичную логику федеральных властей: “Тут будто бы куча туристов, которые платят тысячу рублей за ночь, лучше сделать минимум [людей], который будут платить за ночь десятки тысяч рублей”.
“Подняли в СМИ волну — дикая антропогенная нагрузка, миллионы людей, губят природу. В Иркутск въезжает ежегодно миллион 600 тысяч человек, 300 тысяч иностранцы, 162 тысячи из них китайцы. Это мизер, хотя говорят: китайцы все заполонили”, — уверяет Кузнецов. Он снова вспоминает об одной из встреч с предпринимателями, чиновниками и руководителями национального парка, которые периодически организует природоохранная прокуратура: “Представитель парка стал рассуждать о мысе Хобой — достаточно популярном туристическом маршруте, начал убеждать, что там больше двух тысяч человек в день бывать не должно. Но у нас в пик сезона в лучшем случае на “буханках” туда прибывает 800 человек. Мы ему это сказали — возразить было нечего”.
* * *
По всему острову развешаны плакаты в поддержку бывшего главы Ольхонского района Сергея Копылова. 13 июня Эхирит-Булагатский районный суд Иркутской области признал Копылова виновным в превышении должностных полномочий и назначил срок три года колонии общего режима. В 2013-2015 годах глава района “незаконно распорядился несколькими участками земли площадью 12 тысяч квадратных метров” — сдал их в аренду строительной фирме, которая занималась реконструкцией автодороги Еланцы — Хужир. По версии Следственного комитета, распоряжаться землями Копылов не мог, поскольку они принадлежат национальному парку. В поддержку главы выступили многие жители Ольхона (они устраивали митинг в Иркутске) и даже президиум регионального политсовета “Единой России”. В партии приняли обращение в защиту соратника, которое гласит, что на своем посту “Сергей Николаевич добился многого”.
“Тут все знают, что это земля населенного пункта (то есть в его ведении — прим. “Медузы”). Там еще в 2001 году люди были прописаны!” — восклицает Олег Кузнецов, который называет дело Копылова “звеном цепи истории с нацпарком”. “Если Копылова оправдать, то получится, что тут есть земли, которые нацпарку не принадлежат — признавать этого не хотят. Плюс урок населению: уж если с главой так, то вас как клопов раздавят”, — уверен бизнесмен.
Местные жители урок усвоили, похоже, своеобразно. “Давайте референдум проведем — как в Крыму, — говорит “Медузе” бывший лесник и совладелец гостевого дома на Ольхоне Константин Зубенко. — Нам столько говорили, что люди сами определили свою судьбу [приняв в 2014 году решение о присоединении к России], какие молодцы! Мы тоже хотим определиться, и у нас тоже будет не менее 96%. Мы хотим присоединиться туда, где порядок, а этого бардака нет!”
